Плачь, о Гнедич-поэт


Крив был Гнедич-поэт, переводчик слепого Гомера.
Боком одним с образцом схож и его перевод.
А. Пушкин

Плачь, о Гнедич-поэт, переперщик слепого Гомера!
Что за подлая, право, у гениев этих манера -
всуе скромные наши в стихах поминать имена,
заставляя смеяться над нами во все времена...
Ну, тусуется Фотий. Ну, нет у Хвостова таланта.
Пошутил за спиною над тем и над этим - и ладно.
Ну, не дался Гомер. Или дался, но - боком одним.
Что ж, теперь утираться веками, смешон и гоним?

Размышлением этим был занят я более часа,
наблюдая за тем, как зажглась за кустами терраса,
застучала машинка за красным стеклом витража
и, наверное, песня возникла, чиста и свежа.

О, соседствовать с классиком - это опасное дело.
Он в окошко взглянул, а за ним твое бренное тело
то ли цедит пивко, то ли с пива справляет нужду,
не заметив орлиного взора в соседнем саду.
И готово! Под собственным именем - горе потомкам! -
ты возникнешь в шедевре каком-нибудь, вечном и громком
как бессмысленный данник своих примитивнейших нужд,
отвратителен, жалок, смешон и высокому чужд.

Соловей! Стань свидетелем честным, что это - неправда,
что надменный сосед мой, уж ежели в чем он и прав, то,
ну, ей-ей же, не в главном!.. А главного сам не пойму я.
Только Гнедича - жалко. И кланяюсь низко ему я.
Пусть он вечный свой срам принимает легко и беспечно.
Впрочем, смею спросить: что такое, по совести, - "вечно"?
Все невечно у нас, кроме нашего вечного гимна.
Я его не люблю. Ибо знаю, что это - взаимно.