Стихи про море

Избранные стихотворения известных русских поэтов про море, океан, волны и о всем что связано с морем.

Море стало строже

Николай Добронравов

Ещё поют об алых парусах,
Про крылатые дикие снасти,
О весёлых морских чудесах
Да про ветры удачи и счастья.
Только море стало строже,
Стало счастье дороже,
Бригантины остались в стихах.
А мы идём под северной волной,
И в отсеках простая работа.
Но работа бывает такой,
Что порою и петь неохота –
Это море стало строже,
Стало счастье дороже,
А плавучий наш дом под водой…
Нельзя ни всплыть, ни в сторону свернуть,
Делим поровну наш тощий воздух…
Хоть разок в перископ бы взглянуть
На такие далёкие звезды!
Только море стало строже,
Стало счастье дороже,
И далёк у подводника путь.
И не пройтись в подводном корабле
Легендарной матросской походкой,
Лишь девчата все видят во сне
Паруса над подводною лодкой.
Только море стало строже,
Стало счастье дороже,
До свиданья на нашей земле!

В море идут катера

Николай Добронравов

Серое небо разорвано в клочья,
Серое море ревёт и клокочет.
Что же, товарищ, пора!
Вьюжными тропами северной ночи
В море идут катера.
Снежные злые встречают заряды,
Как хорошо, что товарищи рядом!
Море, как соли гора…
Небо окинешь невидящим взглядом –
В море идут катера.
Кажутся чем-то давнишним-давнишним
Белые бабочки – майские вишни,
Алое солнце с утра.
В долгую ночь о рассветах не слышно…
В море идут катера.
Снятся луга нам, пропахшие мятой.
Мы ещё встретимся с вами, девчата,
Но не пришла нам пора…
Снежного моря простые солдаты –
В море идут катера.
Там, за кормою, за снежною кручей
Ветер свистит, как Голландец Летучий.
Нынче трудней, чем вчера…
С морем сливаются чёрные тучи –
В море идут катера!


Море

Николай Тряпкин

Белая отмель. И камни. И шелест прилива.
Море в полуденном сне с пароходом далёким.
Крикнешь в пространство. Замрёшь. Никакого отзыва.
Сладко, о море, побыть на земле одиноким.

Где-то гагара кричит над пустынею водной.
Редкие сосны прозрачны под северным светом.
Или ты снова пришёл - молодой и безродный -
К тундрам и скалам чужим, к неизвестным заветам?

Что там за тундрой? Леса в синеве бесконечной.
С берега чайки летят на речные излуки.
Снова я - древний Охотник с колчаном заплечным,
Зной комариный в ушах - как звенящие луки.

Что там за морем? Лежат снеговые туманы.
Грезят метели под пологом Звёздного Чума.
Мир вам, земля, и вода, и полночные страны,
Вечно сверкающий кряж Ледяного Угрюма!

Сколько веков я к порогу Земли прорубался!
Застили свет мне лесные дремучие стены.
Двери открылись. И путь прямо к звёздам начался.
Дайте ж побыть на последней черте Ойкумены!

Мир вам, и солнце, и скалы, и птичьи гнездовья,
Запахов крепкая соль, как в начале творенья!
Всё впереди! А пока лишь - тепло да здоровье,
Чайки, да солнце, да я, да морское свеченье.

Белая отмель. И камни. И шелест прилива.
Море в полуденном сне с пароходом далёким.
Крикнешь в пространство. Замрёшь. Никакого отзыва.
Сладко, о море, побыть на земле одиноким.

1961

Ярко море сверкало лазурное

Александр Тиняков

Ярко море сверкало лазурное
Под палящею лаской лучей.
Волны мчались за волнами, бурные,
С торжествующей песней своей.

И прильнувши к утесу безгласному,
Словно дальше хотели уйти,
И звучали их песни неясные
О далеком пройденном пути.

Они пели про дали безбрежные,
Они звали утес за собой,
А он слушал их песни мятежные
И молчал с непонятной тоской.

И мечтал он, что крылья могучие
Уж несут его в даль бесконечную;
А кругом те же волны певучие
Пели песню о воле беспечную.

19 марта 1904

Море - как зеркало!.. Даль необъятная

Иван Дмитриев

Море - как зеркало!.. Даль необъятная
Вся серебристым сияньем горит;
Ночь непроглядная, ночь ароматная
Жжет и ласкает, зовет и томит...
Сердце куда-то далеко уносится,
В чудные страны какие-то просится,
К свету, к любви, к красоте!..
О, неужели же это стремление
Только мечты опьяненной брожение?
О, неужели же это стремление
Так и замрет на мгновенной мечте?
Море, ответь!..
И оно откликается:
"Слышишь, как тихо струя ударяется
В серые камни прибрежных громад?
Видишь, как очерки тучек туманные
Море и небо, звездами затканные,
Беглою тенью мрачат!.."

1780

Взгляд на море

Глеб Горбовский

Неумолимое, как осень,
не раз ввергавшее в тоску,
там за стеной прибрежных сосен
каталось море по песку.

И ни души над серой гладью,
лишь только тянет от нее
жестоким ветром неоглядья...
И так желанно — забытье!

И если где-то во Вселенной
живой болтается мирок,
то в царстве ракушек и пены
душа какой отыщет прок?..

...Лишь корабли скользят по коже,
по голубым твоим плечам.
Послушай, море, что ты можешь?
Морячек мучить по ночам?

Дарить рыбешку для желудка?
А что еще? Нагнать тоску?
Да, как лишенное рассудка,
порой кататься по песку?..

1968


Море

Владимир Бенедиктов

Я помню приволье широких дубрав;
Я помню край дики. Там в годы забав,
Невинной беспечности полный,
Я видел - синелась, шумела вода, -
Далеко, далеко, не знаю куда,
Катились все волны да волны.

Я отроком часто на бреге стоял,
Без мысли, но с чувством на влагу взирал,
И всплески мне ноги лобзали.
В дали бесконечной виднелись леса
Туда не хотелось: у них небеса
На самых вершинах лежали.
С детских лет я полюбил
Пенистую влагу,
Я, играя в ней, растил
Волю и отвагу.
В полдень, с брега ниспустясь,
В резвости свободной
Обнимался я не раз
С нимфою подводной;
Сладко было с ней играть,
И с волною чистой
Встретясь, грудью расшибать
Гребень серебристой.
Было весело потом
Мчатся под водою,
Гордо действуя веслом
Детскою рукою,
И закинув с челнока
Уду роковую,
Приманить на червяка
Рыбку молодую.

Как я боялся и вместе любил,
когда вдруг налеты неведомых сил
Могучую влагу сердили,
И вздутые в бешенстве яром валы
Ровесницы мира - кудрявой скалы
Чело недоступное мыли!

Пловец ослабелый рулем не водил -
Пред ним разверзался ряд зыбких могил -
Волна погребальная выла...
При проблесках молний, под гулом громов
Свершалася свадьба озерных духов:
Так темная чернь говорила.

Помню - под роскошной мглой
Все покой вкушало;
Сладкой свежестью ночной
Озеро дышало.
Стройно двигалась ладья;
Средь родного круга
В нем сидела близ меня
...

Атлантический океан

Владимир Маяковский

Испанский камень
слепящ и бел,
а стены —
зубьями пил.
Пароход
до двенадцати
уголь ел
и пресную воду пил.
Повел
пароход
окованным носом
и в час,
сопя,
вобрал якоря
и понесся.
Европа
скрылась, мельчась.
Бегут
по бортам
водяные глыбы,
огромные,
как года.
Надо мною птицы,
подо мною рыбы,
а кругом —
вода.
Недели
грудью своей атлетической —
то работяга,
то в стельку пьян —
вздыхает
и гремит
Атлантический
океан.
«Мне бы, братцы,
к Сахаре подобраться...
Развернись и плюнь —
пароход внизу.
Хочу топлю,
хочу везу.
Выходи сухой —
сварю ухой.
Людей не надо нам —
малы к обеду.
Не трону...
ладно...
пускай едут...»
Волны
будоражить мастера:
детство выплеснут;
другому —
голос милой.
Ну, а мне б
опять
знамена простирать!
Вон —
пошло,
затарахтело,
загромило!
И снова
вода
присмирела сквозная,
и нет
никаких сомнений ни в ком.
И вдруг,
откуда-то —
черт его знает!—
встает
из глубин
воднячий Ревком.
И гвардия капель —
воды партизаны —
взбираются
ввысь
с океанского рва,
до неба метнутся
и падают заново,
порфиру пены в клочки изодрав.
...

Черное море

Фёдор Тютчев

Пятнадцать лет с тех пор минуло,
Прошел событий целый ряд,
Но вера нас не обманула -
И севастопольского гула
Последний слышим мы раскат.

Удар последний и громовый,
Он грянул вдруг, животворя;
Последнее в борьбе суровой
Теперь лишь высказано слово;
То слово - русского царя.

И всё, что было так недавно
Враждой воздвигнуто слепой,
Так нагло, так самоуправно,
Пред честностью его державной
Всё рушилось само собой.

И вот: свободная стихия,-
Сказал бы наш поэт родной *,-
Шумишь ты, как во дни былые,
И катишь волны голубые,
И блещешь гордою красой!..

Пятнадцать лет тебя держало
Насилье в западном плену;
Ты не сдавалась и роптала,
Но час пробил - насилье пало:
Оно пошло как ключ ко дну.

Опять зовет и к делу нудит
Родную Русь твоя волна,
И к распре той, что бог рассудит,
Великий Севастополь будит
От заколдованного сна.

И то, что ты во время оно
От бранных скрыла непогод
В свое сочувственное лоно,
Отдашь ты нам - и без урона -
Бессмертный черноморский флот.

Да, в сердце русского народа
Святиться будет этот день,-
Он - наша внешняя свобода,
Он Петропавловского свода
Осветит гробовую сень...

* См. А.Пушкин.

Море

Давид Самойлов

Сначала только пальцем
Покатывало гальку
И плотно, словно панцирь,
Полнеба облегало,
Потом луна в барашках
Сверкала белым кварцем.
Потом пошло качаться.
И наконец взыграло.

Когда взыграло море,
Душа возликовала,
Душа возликовала
И неба захотела.
И захотела ветра,
И грома, и обвала.
А чем она владела —
Того ей было мало!..


Над Северным морем

Валерий Брюсов

Над морем, где древние фризы,
Готовя отважный поход,
Пускались в туман серо-сизый
По гребням озлобленных вод,-

Над морем, что, словно гигантский,
Титанами вырытый ров,
Отрезало берег британский
От нижнегерманских лугов,-

Бреду я, в томленьи счастливом
Неясно-ласкающих дум,
По отмели, вскрытой отливом,
Под смутно-размеренный шум.

Волна набегает, узорно
Извивами чертит песок
И снова отходит покорно,
Горсть раковин бросив у ног;

Летит красноклювая птица,
Глядя на меня без вражды,
И чаек морских вереница
Присела у самой воды;

Вдали, как на старой гравюре,
В тумане уходит из глаз,
Привыкший к просторам и к буре,
Широкий рыбацкий баркас...

Поют океанские струны
Напевы неведомых лет,
И слушают серые дюны
Любовно-суровый привет.

И кажутся сердцу знакомы
И эти напевы тоски,
И пенные эти изломы,
И влажные эти пески,

И этот туман серо-сизый
Над взрытыми далями вод..
Не с вами ли, древние фризы,
Пускался я в дерзкий поход?

Красное Море

Николай Гумилёв

Здравствуй, Красное Море, акулья уха,
Негритянская ванна, песчаный котел!
На утесах твоих, вместо влажного мха,
Известняк, словно каменный кактус, расцвел.

На твоих островах в раскаленном песке,
Позабыты приливом, растущим в ночи,
Издыхают чудовища моря в тоске:
Осьминоги, тритоны и рыбы-мечи.

С африканского берега стаи пирог
Отплывают и жемчуга ищут вокруг,
И стараются их отогнать на восток
С аравийского берега сотни фелук.

Если негр будет пойман, его уведут
На невольничий рынок Ходейды в цепях,
Но араб несчастливый находит приют
В грязно-рыжих твоих и горячих волнах.

Как учитель среди шалунов, иногда
Океанский проходит средь них пароход,
Под винтом снеговая клокочет вода,
А на палубе - красные розы и лед.

Ты бессильно над ним: пусть ревет ураган,
Пусть волна как хрустальная встанет гора,
Закурив папиросу, вздохнет капитан:
- Слава Богу, свежо! Надоела жара!

Целый день над водой, словно стая стрекоз,
Золотые летучие рыбы видны,
У песчаных, серпами изогнутых кос
Мели, точно цветы, зелены и красны.

Блещет воздух, налитый прозрачным огнем,
Солнце сказочной птицей глядит с высоты:
- Море, Красное Море, ты царственно днем,
Но ночами вдвойне ослепительно ты!

Только тучкой скользнут водяные пары,
Тени черных русалок мелькнут на волнах,
Да чужие созвездья, кресты, топоры,
Над тобой загорятся в небесных садах.

И огнями бенгальскими сразу мерцать
...

Море и утес

Фёдор Тютчев

И бунтует, и клокочет,
Хлещет, свищет, и ревет,
И до звезд допрянуть хочет,
До незыблемых высот...
Ад ли, адская ли сила
Под клокочущим котлом
Огнь геенский разложила -
И пучину взворотила
И поставила вверх дном?

Волн неистовых прибоем
Беспрерывно вал морской
С ревом, свистом, визгом, воем
Бьет в утес береговой,-
Но, спокойный и надменный,
Дурью волн не обуян,
Неподвижный, неизменный,
Мирозданью современный,
Ты стоишь, наш великан!

И, озлобленные боем,
Как на приступ роковой,
Снова волны лезут с воем
На гранит громадный твой.
Но, о камень неизменный
Бурный натиск преломив,
Вал отбрызнул сокрушенный,
И клубится мутной пеной
Обессиленный порыв...

Стой же ты, утес могучий!
Обожди лишь час-другой -
Надоест волне гремучей
Воевать с твоей пятой...
Утомясь потехой злою,
Присмиреет вновь она -
И без вою, и без бою
Под гигантскою пятою
Вновь уляжется волна...

Море

Василий Казин

Вот она, стихия волновая,
В беспокойной славе разливной!
Словно набегая, обливая,
Хочет познакомиться со мной.
Но московской жизни мостовая
Так меня втянула в норов свой,
Что вот-вот и с моря звон трамвая
Набежит железною волной.

Море, море! Первое свиданье
У меня, московского, с тобой!..
Ой, какой, какой большой прибой!
Прямо всем фонтанам в назиданье.
Так и бьет струей благоуханья
И соленой музыкой морской
Ласково смывает с ожиданья
Весь нагар шумихи городской.

Там, вдали, волна с волной несется
Танцем голубого хороводца,
Там, где солнца пламенный обвал,
Там кипит слепящий карнавал.
Ну, а вот об это расколоться
Может и любой стальной закал,—
Ой, да уж не ты ль, девятый вал?

Море, море! Твой прибой смеется...
Ты и не почуяло у скал,
Что сейчас я чуть не зарыдал:
Ничего я, кроме струй колодца,
С детства по соседству не видал.


О вечно ропщущий, угрюмый Океан!

Аполлон Майков

О вечно ропщущий, угрюмый Океан!
С богами вечными когда-то в гордом споре
Цепями вечными окованный титан
И древнее свое один несущий горе!
Ты успокоился... надолго ли?.. О, миг
И, грозный, вдруг опять подымется старик,
И, злобствуя на всё на солнце золотое,
На песни нереид, на звездный тихий свет,
На счастие, каким исполнился поэт,
Обретший свой покой в его святом покое,
Ударит по волнам, кляня суровый рок
И грозно требуя в неистовой гордыне,
Чтобы не смел глядеть ни человек, ни бог,
Как горе он свое несет в своей пустыне...

Море и вечность

Александр Сумароков

Впадете вскоре,
О невские струи, в пространное вы море,
Пройдете навсегда,
Не возвратитеся из моря никогда,—
Так наши к вечности судьбина дни преводит,
И так оттоле жизнь обратно не приходит.

С видом на море

Иосиф Бродский

И. Н. Медведевой

I

Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.

II

Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.

III

Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.

IV

Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.

V

Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам...
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать.
...

Босфор

Пётр Вяземский

У меня под окном, темной ночью и днем,
Вечно возишься ты, беспокойное море;
Не уляжешься ты, и, с собою в борьбе,
Словно тесно тебе на свободном просторе.

О, шуми и бушуй, пой и плачь, и тоскуй,
Своенравный сосед, безумолкное море!
Наглядеться мне дай, мне наслушаться дай,
Как играешь волной, как ты мыкаешь горе.

Всё в тебе я люблю. Жадным слухом ловлю
Твой протяжный распев, волн дробящихся грохот,
И подводный твой гул, и твой плеск, и твой рев,
И твой жалобный стон, и твой бешеный хохот.

Глаз с тебя не свожу, за волнами слежу;
Тишь лежит ли на них, нежно веет ли с юга,—
Все слились в бирюзу; но, почуя грозу,
Что с полночи летит,— почернеют с испуга.

Всё сильней их испуг, и запрыгают вдруг,
Как стада диких коз по горам и стремнинам;
Ветер роет волну, ветер мечет волну,
И беснуется он по кипящим пучинам.

Но вот буйный уснул; волн смирился разгул,
Только шаткая зыбь всё еще бродит, бродит;
Море вздрогнет порой — как усталый больной,
Облегчившись от мук, дух с трудом переводит.

Каждый день, каждый час новым зрелищем нас
Манит в чудную даль голубая равнина:
Там, в пространстве пустом, в углубленьи морском,
Всё — приманка глазам, каждый образ — картина.

Паруса распустив, как легок и красив
Двух стихий властелин, величавый и гибкий,
Бриг несется — орлом средь воздушных равнин,
Змий морской — он скользит по поверхности зыбкой.

Закоптив неба свод, вот валит пароход,
...


Индийский океан

Всеволод Рождественский

Две недели их море трепало...
Океана зеленая ртуть
То тугою стеною стояла,
То скользила в наклонную муть,
И скрипучее солнце штурвала
Вчетвером не могли повернуть.

На пятнадцатый день, урагана
Ледяную прорвав крутоверть,
Им раскрылся, как мякоть банана,
Ржавый месяц, прорезавший твердь.
И зарделись зрачки капитана,
В сотый раз обманувшего смерть.

В крутобокой каюте от жара
Он четырнадцать суток подряд
Со стрелою в груди, как гагара,
Бился об пол, стонал невпопад,
И мутней смоляного отвара
Растекался по мускулам яд.

"День мой выпили жадные пчелы.
Черный вымпел, приходишь ты в срок!
Бросим якорь за пеной атолла,
Закопаем бочонок в песок
Для нее, для девчонки веселой,
Чьи насмешки пьянее, чем грог!"

Он бы мог замечтаться о чуде,
Заглядеться на пламя волос -
Но они... эти черные люди...
Рви, хватай их, родительский пес!
Унеси его в дюны, в безлюдье,
Где он худеньким мальчиком рос...

Он проснется на родине. Или
Пусть кладут ему руки крестом,
Пусть зашьют, как уж многих зашили,
В грубый холст с корабельным ядром
И к зеленой прозрачной могиле
Спустят за борт под пушечный гром!

Вот лежит он: камзол, треуголка,
В медальоне под левой рукой
Черный ангел Миссури, креолка
(Ткань натянута грудью тугой)
В кринолине вишневого шелка,
Золотиста, как отмель и зной.

Не под тем ли коричневым взглядом -
Светляками тропических стран -
Жизнь была и блаженством и адом
...

Море

Евгений Евтушенко

"Москва - Сухуми"
мчался через горы.
Уже о море
были разговоры.
Уже в купе соседнем практиканты
оставили
и шахматы
и карты.

Курортники толпились в коридоре,
смотрели в окна:
"Вскоре будет море!"
Одни,
схватив товарищей за плечи,
свои припоминали
с морем встречи.
А для меня
в музеях и квартирах
оно висело в рамках под стеклом.
Его я видел только на картинах
и только лишь по книгам знал о нем.

И вновь соседей трогал я рукою,
и был в своих вопросах
я упрям:
"Скажите,- скоро?..
А оно - какое?"
"Да погоди,
сейчас увидишь сам..."
И вот - рывок,
и поезд - на просторе,
и сразу в мире нету ничего:
исчезло все вокруг -
и только море,
затихло все,
и только шум его...
Вдруг вспомнил я:
со мною так же было.
Да, это же вот чувство,
но сильней,
когда любовь уже звала,
знобила,
а я по книгам только знал о ней.

Любовь за невниманье упрекая,
я приставал с расспросами к друзьям:
"Скажите,- скоро?...
А она - какая?"
"Да погоди,
еще узнаешь сам..."

И так же, как сейчас,
в минуты эти,
когда от моря стало так сине,
исчезло все -
и лишь она на свете,
затихло все -
и лишь слова ее...